Далёкое близкое Ширяево

Человеку нужны доказательства. В каких-то случаях это оправданно, в других — совершенно излишне. В тех случаях, о которых я напишу, — уместно, порой необходимо для полноты картины, а порой —это просто счастье! Смотришь фильм — хочется прочитать книгу, прочитал книгу воспоминаний, хочется побывать там, где протекает её сюжет, побывал в интересном месте, вольно или невольно цепляешь в информативном пространстве всё, что об этом месте скажут или напишут. И вот тогда картина становится полнее и полнее, появляется ощущение присутствия или даже причастности, и на глазах рождается ЖИВАЯ история, что и есть счастье!

Несколько лет назад я прочитала книгу Ильи Репина «Далёкое близкое». Для меня стало открытием, что Илья Ефимович очень интересно писал. Причём, писал самобытно, живо, разговаривая... Книга о его жизни. На мой взгляд, самая увлекательная история в этой книге касается его путешествия с друзьями-художниками Фёдором Васильевым, Евгением Макаровым и братом — музыкантом Василием Репиным летом 1870 года.

Друзья ходили по Волге с целью найти самое живописное место для работы: Репин тогда задумал картину «Бурлаки на Волге», а идея отправиться именно на Волгу была подсказана Васильевым, который говорил Репину, что настоящего бурлака на Неве не встретишь.
Прекрасное место друзьями было найдено недалёко от Самары, в селе Ширяево. Сейчас в селе целый комплекс музеев, куда входит и крестьянский домик Ивана Алексеева, сдавшего жильё молодым художникам на лето.

Эти наикрасивейшие места исхожены живописцами километр за километром, в поисках видов, ракурсов, вдохновения!..

Путешествуя в этом году по Волге на теплоходе, я попадаю в это село, где нам предлагают экскурсию в музей И. Е. Репина. Живая иллюстрация к прочитанному — что может быть лучше!

Внутри этой истории есть ещё одна: только из этой книги я узнала о художнике Васильеве, которого сам Репин считал лучшим среди них. Увы, недолог был век Фёдора Васильева, очень рано ушёл он из жизни, заболев туберкулёзом. Всю свою короткую жизнь Фёдор Александрович очень много работал и успел оставить для потомков чудесные полотна! Придя в наш Музей изобразительных искусств и увидев картину этого талантливейшего мастера, я обрадовалась ей, как старому другу! Вот ещё один пример истории с продолжением: прочитать о художнике — увидеть его картину в музее!

Ф. Васильев «Лето. Речка в Красном Селе». Картина из экспозиции Музея изобразительных искусств Татарстана.

Прохаживаясь по музею в Ширяево, так увлекательно представлять жизнь художников здесь: их быт, непростое общение с местным населением, как ходили они по окрестностям, что видели из окна, как распевали песни. Из книги «Далёкое близкое»: «Сложилось как-то так, что к вечеру, убирая кисти, палитры и прочее, мы всегда что-нибудь напевали. У Васильева был довольно звучный тенор, я подхватывал вторить, брат выводил высокие вариации на флейте; только Макаров, как истинный барин, в совершенстве оправдывал замечание Тургенева: „Нефальшиво поющего русского барина мы еще не встречали“. Но Макаров умно держался: никогда не открывал рта для пения».

«Шторм на Волге» - картина, созданная Репиным в Ширяево.

Доброй традицией стало для меня фотографироваться на крыльце памятного дома!

Репин писал: «Что всего поразительнее на Волге — это пространства. Никакие наши альбомы не вмещали непривычного кругозора». Именно это чувство охватывает и меня теперь, когда я пытаюсь телефоном запечатлеть невообразимую, широченную волжскую красоту!..

Рисунок И. Е. Репина

Моя фотография.
И в заключение мне хочется вспомнить ещё одну цитату из книги Ильи Ефимовича. Как ещё лучше описать момент вдохновенной работы?!
«- Детки, — говорю я громко, когда почувствовал, что ко мне уже достаточно привыкли, — посидите так смирно, не шевелясь: каждой, кто высидит пять минут, я дам пять копеек.
Девчонки это сразу поняли, застыли в своих положениях, и я — о блаженство, читатель! — я с дрожью удовольствия стал бегать карандашом по листку альбома, ловя характеры, формовки, движения маленьких фигурок, так прелестно сплетавшихся в полевой букет... Будто их кто усаживал.
Невольно возникают в таких случаях прежние требования критики и публики от психологии художника: что он думал, чем руководился в выборе сюжета, какой опыт или символ заключает в себе его идея?
Ничего! Весь мир забыт; ничего не нужно художнику, кроме этих живых форм; в них самих теперь для него весь смысл и весь интерес жизни. Счастливые минуты упоения; не чувствует он, что отсидел ногу, что сырость проникает через пальто (почва еще не совсем обсохла). Словом, художник счастлив, наслаждается и не видит уже ничего кругом...»