«Не сотвори себе кумира!»

«Не сотвори себе кумира». Да, не сотвори! Но думаю, что у каждого артиста (а мы будем говорить об искусстве) есть своя система ценностей или свои ориентиры, точки опоры, с помощью которых ты готов перевернуть мир! Сотворение кумиров и следование (подчас слепое) им тоже присутствует в искусстве: чем открывать новые пути, гораздо проще идти по уже проторенным дорогам. Хуже, что зрителя по таким дорогами трудно увести за собой — он — зритель скорее всего предпочтёт оригинал копии. Есть обратная сторона вопроса — полное отрицание того, что было сделано до тебя. Как говорится, ничего святого. И опять-таки, зрителя можно привлечь подобным «новаторством», но, увы, ненадолго, потому что это говорит скорее о глупости артиста, нежели об оригинальности: не брать во внимание накопленный веками опыт — доказывает либо необразованность, либо лень — послушать и посмотреть, что было до него, либо непонимание, что всё уже сделано до нас и наша задача, переварив прошлое, получить шанс сказать что-то своё. Тут возникает вопрос о великом чувстве меры — где та грань, чтобы не впасть в копирование, но и не уйти от источника. И, видимо, ответ прост: не сотвори себе кумира, а найди ориентиры.
Ориентиры можно найти быстро, но бывает, что они с годами меняются. Это не плохо — жизнь идёт, исследовательская работа приводит к новым поискам и находкам — вот и новые маяки.
У меня таких маяков много. Какие-то светили ярче раньше, какие-то просигналили мне позднее, какие-то, я уверена, покажут путь в будущем. Но о трёх ориентирах, о трёх китах в моей творческой жизни я могу говорить сейчас абсолютно уверенно: Валентина Дмитриевна Пономарёва, Нани Георгиевна Брегвадзе и Клавдия Ивановна Шульженко.
Если говорить о любви к романсу и в конечном итоге — о моей профессии, то она началась задолго до выхода на сцену — с фильма «Жестокий романс». До этого я пыталась петь романсы, но помню, что никак не могла выучить слова наизусть — я в этих словах не видела смысла. (А без смысла выучить текст на память категорически для меня невозможно!) Меня привлекали романсы мелодикой, какой-то томной тоской, которая, конечно, была мне знакома, но понять — о чём они — я не могла. И вдруг — фильм! Точное попадание в меня невероятным сочетанием слов, мелодии, гитар, тональностей, соответствия моему состоянию, современности звучания при общем антураже XIX века! И главное — голос! Голос, который был человеческий, у которого на первом плане стоял текст и переживание. (Очень часто у исполнителей мы слышим сначала звук, а потом, если повезёт, слово. И это в романсе принципиально неправильный подход: сначала слог, буква, а потом обязательно звук!) Даже нельзя сказать, что поразил меня именно голос: у настоящих романсовых певцов не бывает голоса в чистом виде — это всегда сочетание звука, слова, смысла и чувства. Потом, конечно же, была куплена виниловая пластинка, заслушанная до спотыканий и царапин. И странное дело — через какое-то время через современные романсы, которые звучали в фильме, пришло понимание и осознание того, что делается и в старинных романсах — они приобрели смысл, нашлись в них и логика, и развитие, и идея! И стало постепенно всё понятней и понятней как их исполнять — потому что зажёгся первый маяк, это стало точкой отсчёта.
Я имею честь общения с Валентиной Дмитриевной, она бывала на моих концертах, ей посвящён один из моих альбомов. Она не раз приглашала меня участвовать и в своих концертах. И много слов приятных услышала я от неё. И много советов ценных, которые помогают всегда. Когда голос, который когда-то с экрана произвёл в моей душе и жизни революцию, вдруг разговаривает лично со мной — это необъяснимое чувство! Попробуй — не сотвори тут себе кумира! Но это бессмысленно, потому что Пономарёва — одна! Копирование и тиражирование карается вечным законом искусства!

Здесь можно послушать фрагмент интервью Валентины Пономарёвой перед концертом в Казани!
И памятная открытка!

С Валентиной Пономарёвой и Ириной Крутовой!

Детские и юношеские воспоминания — это не только люди, картинки, запахи, вкусы, но и звуки. Каждый из нас может вспомнить ту звуковую дорожку, сопровождавшую его в тот или иной момент жизни. И если в более зрелом возрасте мы её формируем сами, то в детстве она формировалась сама — из радио, телевизора, пластинок, звуков демонстраций, застольных песен. Некоторые песни звучали особенно настойчиво, потому как были любимы народом. Одна из них — «Снегопад, снегопад, не мети мне на косы...» Я знала, кто это поёт, как зовут певицу, более того, эта песня была ожидаема в телевизионных концертах и предвосхищаема словами старших: «А „Снегопада“ не будет?» До каждой песни надо дорасти. Я на тот момент до этой песни никак не доросла, наверное, и не могла тогда понять, что это — «снегопад на косы» и «бабье лето её». Даже как-то раздражало — у певицы нет кос, зачем поёт такую песню?!
И вот однажды очень хорошо помню — где, когда (а переломные моменты обычно запоминаются в деталях) — это было в университете, на занятии по политэкономии — наш преподаватель сказал (вот чего не помню, так это то, что связывало его фразу с политэкономией): «Брегвадзе — она же королева!» И что-то щёлкнуло в душе моей! С того момента королева, сама того не зная, удостоилась моего самого пристального внимания, изучения и мысленных поклонов, как и полагается перед королевскими особами. И это продолжается до сих пор: видя Нани Георгиевну на сцене или по телевизору, поёт она или говорит, общаясь с ней лично — от неё глаз оторвать невозможно! Магия слова, жеста, взгляда, поворота головы, звука, слова, отношения к собеседнику — всё это и по-королевски, и великодушно. Вот, действительно, чем человек по-настоящему величественнее, тем он мягче, добрее к окружающим его людям! Она сама — мастер-класс. Она может ничего не говорить, даже может ещё не спеть — сам её выход на сцену — школа мастерства, благородства, утончённости, красоты, отношения к романсу и коллегам! И это ещё один — очень важный маяк.

Дорогие фотографии и слова!

Фотографии разных лет!

Судьба, которая подарила встречу с этими великим женщинами, называется «Романсиада»! Встречи с каждым членом жюри «Романсиады» в отдельности уже хватило бы на то, чтобы не расстаться с романсом никогда, а их — настоящих звёзд — было столько, что дух захватывало и стало понятно: окунувшись в этот мир единожды, расстаться с ним невозможно!
Именно, участвуя в «Романсиаде», стоя за кулисами Колонного зала Дома союзов, я думала о том, сколько эта сцена видела знаменитых людей! Вот здесь, за кулисами, стояла когда-то великая Клавдия Шульженко перед выходом на эту прославленную сцену!
«Голоса-то у неё нет, душой поёт» — вот эту фразу о Шульженко я слышала в детстве много раз. В общем, даже в этом была убеждена. Много лет спустя я готовила программу песен Шульженко (программа эта существует до сих пор и постоянно пополняется). И, конечно, много переслушивала её записи. И вдруг меня осенило: у неё потрясающий, сильный, богатый голос! Но почему же тогда я не знала и не слышала этого в детстве? А потому, что Клавдия Ивановна виртуозно чувствовала меру! Она знала, что более голосовой подход к песне отдалит её от зрителя. Ей нужно было найти самый короткий путь к сердцам слушателей. А самый короткий путь это тогда, когда зритель слушает и думает: «вот как здорово! И я так могу!» Вот это и есть — «петь душой»! Это очень непростой путь, потому что слушатель видит только то, что хочет показать ему артист — разговор по душам через песню. Но артист не покажет всю ту огромную работу, которую он сделал до выступления и без которой исполнение невозможно. Гораздо проще показать свой голос (а не эту необходимую работу), которым зритель тоже восхитится, но вот той интимности может уже и не быть.
Клавдия Ивановна мастерски владела мелочами — в интонации, в дикции, в звуке, в настроении. Не было для неё общих мест — ни строчки! Каждое слово с выверенной интонацией, каждая буква сказана с той долей нажима или протяжённости, с какой необходимо именно в этом месте! Каждая песня спета своим звуком. Да, мы узнаём голос, но он всегда звучит по-разному. Ведь любой голос имеет сотни вариантов звучания. И как приятно слышать, когда певцы используют все краски, а не поют все песни, как одну — одинаково. Вот Шульженко владела этим в совершенстве. И только иногда, в крайних случаях, там, где это просто необходимо — давала голос в полной мере. Голос у неё был великолепный, только использовала она его очень и очень грамотно. И это третий маяк.

Тот знаменитый концерт в Колонном зале Дома Союзов!

Как написано в начале, маяков и ориентиров у меня много — это и певцы из прошлого, и современники, и даже совсем молодые — у каждого есть чему поучиться! Но сегодня я обозначила трёх китов, на которых держится моя песня и мой романс. Не буду называть этих трёх удивительных женщин кумирами, потому что не слепо иду за ними, а могу для себя объяснить и детально разобрать, что они создают такого, что делает их великими. И могу говорить об этом бесконечно!