История афиши... без афиши.
18 марта 2025
«История афиши от первого лица», но сегодня она будет… без афиши.
«Хочу рассказать о встрече с Софией Губайдулиной. Вчера пришла печальная весть, что Софии Асгатовны не стало…
Было это давно. После окончания университета вдруг пришла мысль поступить в Казанскую консерваторию на хоровое дирижирование. На такое решение сподвиг друг и соратник Александр Лаврентьев — он сам по образованию хоровик. Сказав, что это самый лучший факультет, отправил меня на прослушивание, и было решено, что я год похожу в консерваторский хор вольнослушателем, а следующим летом приму решение — поступать или нет. Сразу скажу, что я тогда поняла: самый лучший музыкальный характер формируется именно на хоровом обучении. Здесь нет музыкального эгоизма, если так можно сказать. Во всех инструменталистах воспитывают солистов, а здесь «сольность» только мешает. Поэтому, самые прекрасные человеческие качества (чувство локтя, взаимоподдержка) воспитываются здесь.
Так вот. Я пришла в хор, и выяснилось, что именно сейчас хор будет заниматься подготовкой совсем нового произведения Софии Губайдулиной. В декабре премьера её кантаты «Аллилуйя». И начались репетиции. Руководитель хора Владислав Георгиевич Лукьянов (тут нужно оговориться: руководителем хора тогда был легендарный Семён Абрамович Казачков. Но он сказал, что современной музыкой заниматься не будет и передал на ближайшие полгода хор своему заместителю) мне сказал: «не очень повезло вам — музыка странная и непонятная». А мне это произведение понравилось с первой репетиции. В нём было столько нюансов и сюрреалистичной красоты, которая манила и погружала в себя! Сразу скажу, что когда на последних репетициях присоединился оркестр, было очень жалко: он задавил тончайшее голосоведение хора, и много красоты пропало.
На премьеру приехала сама композитор! Это было грандиозно. Такая мощная, глубокая, невероятно терпкая и невыносимо пронзительная музыка звучала в тот вечер. После концерта София Асгатовна пришла благодарить хор, говорила прекрасные слова. Но я слушала не очень внимательно: не поняла значимости момента. И ещё торопилась на другой концерт — тогда сотрудничала с ансамблем «Уленшпигель» и в этот вечер было выступление. Эх, молодость, молодость… Нет, чтоб попросить автограф на хоровой партитуре, дослушать внимательно (про «сфотографироваться» тогда речи не шло). Но я сохранила все хоровые партитуры. Сейчас смотрю — удивительно: что-то переписывали руками, что-то кое-как распечатано. Но это нам никак не мешало.
Однажды в Национальном музее Татарстана на одной выставке я увидела афишу того концерта, сфотографировала… но сейчас в недрах телефона её, увы, не нашла. Если потом найду — покажу. Но партитуры — вот они
«Хочу рассказать о встрече с Софией Губайдулиной. Вчера пришла печальная весть, что Софии Асгатовны не стало…
Было это давно. После окончания университета вдруг пришла мысль поступить в Казанскую консерваторию на хоровое дирижирование. На такое решение сподвиг друг и соратник Александр Лаврентьев — он сам по образованию хоровик. Сказав, что это самый лучший факультет, отправил меня на прослушивание, и было решено, что я год похожу в консерваторский хор вольнослушателем, а следующим летом приму решение — поступать или нет. Сразу скажу, что я тогда поняла: самый лучший музыкальный характер формируется именно на хоровом обучении. Здесь нет музыкального эгоизма, если так можно сказать. Во всех инструменталистах воспитывают солистов, а здесь «сольность» только мешает. Поэтому, самые прекрасные человеческие качества (чувство локтя, взаимоподдержка) воспитываются здесь.
Так вот. Я пришла в хор, и выяснилось, что именно сейчас хор будет заниматься подготовкой совсем нового произведения Софии Губайдулиной. В декабре премьера её кантаты «Аллилуйя». И начались репетиции. Руководитель хора Владислав Георгиевич Лукьянов (тут нужно оговориться: руководителем хора тогда был легендарный Семён Абрамович Казачков. Но он сказал, что современной музыкой заниматься не будет и передал на ближайшие полгода хор своему заместителю) мне сказал: «не очень повезло вам — музыка странная и непонятная». А мне это произведение понравилось с первой репетиции. В нём было столько нюансов и сюрреалистичной красоты, которая манила и погружала в себя! Сразу скажу, что когда на последних репетициях присоединился оркестр, было очень жалко: он задавил тончайшее голосоведение хора, и много красоты пропало.
На премьеру приехала сама композитор! Это было грандиозно. Такая мощная, глубокая, невероятно терпкая и невыносимо пронзительная музыка звучала в тот вечер. После концерта София Асгатовна пришла благодарить хор, говорила прекрасные слова. Но я слушала не очень внимательно: не поняла значимости момента. И ещё торопилась на другой концерт — тогда сотрудничала с ансамблем «Уленшпигель» и в этот вечер было выступление. Эх, молодость, молодость… Нет, чтоб попросить автограф на хоровой партитуре, дослушать внимательно (про «сфотографироваться» тогда речи не шло). Но я сохранила все хоровые партитуры. Сейчас смотрю — удивительно: что-то переписывали руками, что-то кое-как распечатано. Но это нам никак не мешало.
Однажды в Национальном музее Татарстана на одной выставке я увидела афишу того концерта, сфотографировала… но сейчас в недрах телефона её, увы, не нашла. Если потом найду — покажу. Но партитуры — вот они
