Заглянем в Музей Бориса Пастернака в Чистополе.
Борис Леонидович жил в маленьком городке Татарии почти два года — с октября 1941 по июнь 1943 года. Пастернак так и не получил разрешения уехать на фронт. Во время войны Чистополь превратился в крупный литературный центр — туда эвакуировали почти весь Союз писателей. Пастернак эвакуировался из Москвы с последней группой, в числе которой были Константин Федин, Анна Ахматова. Привёз с собой в Чистополь заказ от издательства на перевод трагедий Шекспира «Ромео и Джульетта», «Антоний и Клеопатра». Перерабатывал «Гамлета», переведённого ещё до войны. Финалом работы над «Ромео и Джульеттой» стало публичное чтение трагедии в Доме учителя 26 февраля 1942 года.
Поэту удалось снять маленькую угловую комнату в 12 квадратных метров у банковского служащего Василия Вавилова.
В чистопольском музее Пастернака сохранился письменный стол, за которым работал поэт. Его, как и многие другие вещи, передали музею хозяева, у которых Пастернак снимал комнату. Кроме того, семья старшего сына поэта Евгения Борисовича передала в Чистополь чернильницу, ручку, пальто, валенки, которые были с ним в эвакуации.
На фотографии видны птицы, нарисованные на стене — изначально эта комната была у хозяев детской. Сейчас птички восстановлены. Но кажется, не очень точно…
Лестница, по которой каждый день ходил поэт.
А вот уличная дверная ручка, за которую держался
У хозяев был патефон, который играл всего лишь одну песню — «У самовара я и моя Маша». Пастернак думал, что это любимая песня хозяев. Но оказалось, что другой пластинки у них не было. Тогда Борис Леонидович пополнил хозяйскую коллекцию, чтобы не слушать целыми днями одну и туже песню.
Знаменитая «Зимняя ночь» Бориса Пастернака датируется 1946 годом. Но по воспоминаниям очевидцев первую часть этого стихотворения поэт написал именно здесь — в Чистополе. Дочь писателя-переводчика Михаила Шамбадала Изабелла так вспоминала: «Было это зимой, в феврале 1943 года В городе погас свет, что бывало очень часто. В интернате после ужина все собрались у рояля. За роялем Стасик Нейгауз (приёмный сын Пастернака) играл своего любимого Шопена. Подошла Зинаида Николаевна Пастернак, она работала в интернате сестрой-хозяйкой. Зажгли керосиновую лампу и пару свечей. Сначала слушали музыку, потом стали читать стихи… С мороза и метели к нам зашёл Пастернак. Снял пальто и сказал, что свеча у него на рабочем столе догорела. Все стали просить его не уходить, а почитать свои стихи. Он решил прочесть то, что он набросал только что — перед выходом из дома, пока догорала свеча:
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела…
Все замерли — в этих 12-ти коротких строчках уместилось всё, что было в этот момент вокруг нас! Когда я прочитала „Доктора Живаго“, тот вечер встал в памяти во всех подробностях. Даже тот запах снега и ветра, что принёс с собой Борис Леонидович, вспомнился».
Это стихотворение начиналось за этим столом…
В парке, рядом с домом, стоит памятник поэту. Когда-то Юлия Зиганшина пела на открытии этого памятника — в 2015 году. И всегда, бывая в этом городе, фотография рядом — обязательна!
