гастроли

Этот день я запланировала и спланировала давно. Дело в том, что я уже много-много лет приезжаю в Пущино — и на фестиваль, и с концертами, но ни разу мне не удалось прогуляться до Пущинской усадьбы и зайти в музей музыкальной школы.
В этой усадьбе бывал Александр Александрович Алябьев, школа носит имя композитора, а музей посвящён его жизни и творчеству. И вот надо же было такому случиться, что мне, горячо любящей Алябьева, давно его поющей, ни разу не привелось там побывать! Это недоразумение необходимо было срочно исправить, тем более, что и повод особенный — в этом году Алябьеву исполнится 230 лет.

Когда о чём-то или о ком-то слышишь много восторгов, то чаще всего при личной встрече наступает разочарование. Так вот — недавно случилось совсем наоборот.
Я довольно давно наблюдаю за Томском издалека — подписана на томские страницы в соцсетях, знакома с томичами. Надо, наверное, пояснить, что уже давно я питаю слабость и тягу к старинному быту, причём больше не к дворцовой старине и не к деревенской, а к особняково-усадебной и провинциально-деревянной, каким был до недавнего времени и мой родной город. Видимо, это, как и всё остальное, из детства, а ещё усугубилось делом моей жизни — русским романсом. Мне всегда хотелось побывать в том времени, когда те романсы, которые мы сейчас зовём старинными, были современными. Как люди тогда разговаривали? Как пелись романсы, как их слушали? Во что люди были одеты? В каких домах жили? Конечно, какое-то представление мы об этом имеем, но вот стоИт старинный деревянный дом — покосился, потемнел, порастерял некоторые детали… А каким он был новым, только что построенным? Короче говоря, я осознанно или подсознательно везде ищу дух того времени. Отсюда моя любовь к музеям — зачастую только здесь можно ощутить его.
А вот недавно я почувствовала его просто на улице, в современном мне пространстве, не перемещаясь во времени: в Томске.

ТЫ УВИДИШЬ — ОН БЕСКРАЙНИЙ!

В те края я собралась впервые. Не знала — куда еду, думала, что там, как у нас, только холодно. Оделась, как могла, купила термобелье, полетела. Цель — XXXIV Таймырский фестиваль авторской песни в Норильске.

Роман Ланкин и Юлия Зиганшина на XXIV Таймырском фестивале авторской песни в Норильске.

Вот как раз холодно-то и не было. Север принял меня по-доброму! Минус двадцать — красота! Из аэропорта ехали в темноте — раннее утро. Ехали долго, кругом снежные равнины. Потом расселение, сон — досып (вылетели вечером, а прилетели утром — разница во времени). Сбор всех участников в Городском культурном центре, обед. Вдруг стало известно, что по некоторым обстоятельствам первого концерта не будет — фестиваль начнётся только завтра. Поехали в гости к замечательным ребятам, провели чудесный вечер с рыбой и песнями, в чудесной компании, в чудесном доме. Потом в уютную квартиру-гостиницу — спать.
И вот наступила ночь.

Я не могу сказать, что я заядлый путешественник, но кое-где была и кое-что повидала. И вот недавно судьба подарила встречу со Стамбулом. И почему-то эта встреча по силе эмоций и впечатлений отличается от предыдущих. Я обожаю Париж, готова без конца ездить в Барселону, я люблю Израиль, Италию, Германию, Польшу и другие страны. Очень люблю! Но Стамбул стал какой-то отдельной историей. Я думала-думала — что же такого здесь особенного. И вот, что надумала: Стамбулом не любуешься со стороны, он проникает в тебя сам, пока ты этого не заметил, и начинает воздействовать на все твои чувства…

На мои самые первые гастроли меня позвала Елена Фролова.
Лена в жизни многих людей сыграла и играет важную роль: вдохновляет, подвигает, организовывает, иногда заставляет, если человек сам не понимает своего творческого счастья!:)
Так вот Эльмира Галеева собиралась с концертами во Владимир и Суздаль, а Лена, которая организовывала эти концерты и незадолго до этого была в Казани, сказала мне: давай и ты приезжай!
Тогда в моём репертуаре было пять песен. Это не условно, это буквально. И было это лет за двенадцать до Трилогии, и тогда ведь нам не пришло в голову спеть вместе! (Пришло опять-таки Фроловой, но позже).
Так вот, о той поездке. Это было удивительно: я впервые по-настоящему увидела Суздаль, хотя раньше бывала там как турист, а тут, водимая Фроловой, увидела город изнутри — это и есть по-настоящему. Удивительные люди, которые принимали нас, звонница, куда мы смогли подняться и слушать звон прямо под колоколами, и слезы от нахлынувших чувств — наверное, память сердца: воспоминания о том, чего никогда не было в жизни, но переживаешь это, как своё.

24 ноября состоялся наш концерт в Органном зале Набережных Челнов. Один момент был очень неожиданен и приятен. Дело в том, что в этом зале лет десять назад установили орган, который до этого стоял в Актовом зале Казанской консерватории — до реконструкции и преобразования его в Большой концертный зал Республики Татарстан.

Очень многие казанцы помнят, я думаю, стекляшку на Площади Свободы: зал с великолепной акустикой, его зрительные ряды, стремительно уходящие ввысь, ощущение, что всё происходит прямо перед тобой и, конечно, орган, который тоже был перед тобой и звучал только для тебя, все трубы которого были пересчитаны не раз:-). Наверное, поэтому он так хорошо запомнился, и при встрече с ним в Набережных Челнах было ощущение, что встретил старинного друга!

Вот орган ещё в Казани —

Первые наши польские гастроли отменились.
Это была весна 2005 года. Через неделю надо было выезжать, и вдруг в новостях стали говорить о том, что Папа Римский Иоанн Павел II серьёзно болен. Я видела по телевизору, что вся Польша стоит на коленях и молится за него. (Иоанн Павел II был поляк, хотя, конечно, не только Польша, а весь христианский мир молился о его здоровье). И я предложила нашему польскому продюсеру Кшиштофу отменить гастроли, потому что Польше сейчас явно не до русских песен и не до песен вообще. Некоторое время пан Кшиштоф сомневался, и у меня в телефоне долго хранилось его сообщение: «Жду новостей из Ватикана».
Никак я не могла подумать, что моя концертная деятельность будет зависеть от самочувствия Папы Римского.
Гастроли мы тогда перенесли на осень, и уже несколько лет спустя, будучи с концертом в Кракове, мы, гуляя по городу, были у дома Иоанна, видели его окно, его огромный портрет и мысленно поклонились ему.