«Фестиваль женского вокала «Сирин-2001». Воспоминания...

Хотя фестиваль «Сирин» с моим участием проходил в далёком 2001 году, до сих пор воспоминания о нём меня волнуют, и послевкусие не исчезает...
Началось с того, что мне позвонили организаторы и пригласили на фестиваль женского вокала. Узнать подробнее о фестивале было тогда неоткуда, поэтому представление составила по словам звонившего. Мне рассказали так: главное — женский вокал в разных проявлениях: рок, эстрада, фольклор, опера, романсы. Нам предлагалось «отвечать» за романсы. И мы поехали в Тюмень втроём: гитарист Александр Лаврентьев и Алексей Гомазков — мой муж и на тот момент директор-администратор.
Первые подозрения о том, что это не совсем наш праздник, закрались, когда у девочки, нас встречавшей, сильно округлились глаза после нашего вопроса: а в какие музеи Тюмени вы посоветуете нам сходить? Она так и не ответила, отвернувшись и приуныв. Поселили нас в общежитии, как потом никогда и нигде не селили. Уже в конце станет понятно, что всё это — часть единства времени, действия, выстроенной драматургии и сконструированной стилистики.
Придя в зал, ещё как зрители (наше выступление запланировано на третий день), мы были буквально ошеломлены количеством аппаратуры на сцене: казалось, этот ДК просто не выдержит напора звука и выплюнет противоположную стенку. Но ещё большее удивление нас ожидало, когда первый концерт начался. И это было похоже на какое-то совсем другое событие, ну никак не на фестиваль. Зал был пустой — несколько подростков пришли послушать что-то, для них неизвестное, и для настроения захватили с собой много пива. Отдельной кучкой в углу зала сидела элита российской музыкальной журналистики во главе с Артёмом Троицким — на минуточку. И в довершении всего со сцены полился на нас такой школьно-гаражный рок, какой дворники гоняют из подвалов, не давая подросткам проявить себя. Ну, так я для себя определила всё происходящее. То есть, было ощущение, что проходит закрытый конкурс рок-вокалисток среди школьниц. Только в жюри позвали самых строгих судей, а аппаратура тут случайно оказалась: её, видимо, складировали после какого-то вчерашнего мега-супер-концерта на стадионе.
Про школьно-гаражный рок: так я описываю свои тогдашние ощущения, сейчас понимая, что среди этих певиц, в то время начинавших свой творческий путь, многие в настоящий момент добились и славы, и известности, и мастерства — и абсолютно заслуженно. Но тогда я не могла понять: где фолк, опера, и что-то ещё из другого теста хотя бы?!
Первая мысль: немедленно уехать. Правда! Мы были не просто чужие на этом празднике, а абсолютно ему противопоказаны. Но отступать — не наше правило. Мы дождались своего — третьего — дня. За это время уже как-то пообтесались, хотя представить себя на этой сцене я так до конца — до выхода — не могла.
Пришёл и наш черёд. Я надела длинное платье (ничего другого — сценического — не привезла!) с декольте, мы настроили полуакустические гитары и пошли на сцену... Кстати, подготовилась я тщательно: для начала выступления выучила песню Луизы Леонтьевой «Сирин» — хотелось сделать приятное организаторам.
Вот, говорят: «как гром среди ясного неба»? А мы были наоборот: до нас всё громыхало, свистело, пыхтело, скрежетало, хрипело, истерило, билось об пол, пугало, угрожало, задыхалось и падало. И тут вышли мы: фрак, концертный туалет, каблук-шпилька, нюансы, полушёпот, лирика и всё такое прочее. Молодёжь с пивом, проявив, не смотря на количество выпитого, завидную прыть, быстро свалила из зала. Остались только некоторые участники и то самое «жюри». Мы спели и ушли. Правда, потом нам несколько человек сказали: «я думал романсы — дерьмо поганое, а нет: ниче, оказывается». Ну, хотя бы так.
Из приятных моментов был прямой радиоэфир совместно с Натальей Медведевой. Тема: романсы. Вы помните, наверное, что она тоже пела романсы, хотя очень своеобразно. Но вот почему-то нас решили объединить этой темой. Наталья была женщиной ой какой неординарной. Я помню паническую атаку каждого из организаторов, на кого она только собиралась бросить взгляд. Разбегались от неё все, а кто был вынужден вести с ней диалог — на любую тему — тот шёл, как на плаху. Да, она строила всех и была недовольна всем. Ну хотя бы пустым залом. Хотя, что уж тут сердиться — подумаешь, публику не собрали!
Так вот, нас отправили на радиоэфир. Наталья, которая на мир смотрела как на картинки 3D, и на меня почти не обратила внимания, пока не началась беседа. Не то, чтобы я говорила что-то выдающееся, но чем-то её зацепила. Может, тем, что её не боялась, а разговаривала по-человечески. Она выплыла из своего полусна, сконцентрировала на мне взгляд, и мы мило порассуждали на тему романса и его места в нашей жизни. И мой триумф на фестивале состоялся не на сцене, а за кулисами, когда Наталья при всех подошла ко мне сама, сказала что-то приятное и подмигнула в знак поддержки! Тут организаторы буквально кинулись ко мне с вопросом: «Как вам удалось?!» Что удалось? Поговорить по-человечески? И не шарахнуться от человека, которого вы сами же и пригласили?
Короче говоря, это был фестиваль рок-музыки во всех его проявлениях: жить рокерам, типа, всё равно как, слово «музей» они вообще не знают, выступать им всё равно перед кем, а хоть бы и в пустом зале. Тем более за счастье в такие колонки поорать, да перед журналистами (вдруг заметят и напишут, а потом слава и успех!) — что им рокершам ещё надо? Это я так говорю, как, видимо, организаторы тогда думали. Но зачем они позвали нас?! Этот вопрос до сих пор не дает мне покоя, когда я вспоминаю тот март 2001 года.
Ещё много нюансов и деталей, как «за» фестиваль, так и «против», можно вспомнить, но это уже мелочи.
Если всё это выразить одной фразой, то лучше я приведу цитату Александра В. Волкова из статьи «Сирин — 2001. III межрегиональный фестиваль женского вокала»: «Третий день по оценкам очевидцев стал самым спорным. Бесспорна была лишь певшая романсы Юлия Зиганшина, насколько классная, настолько же в данном контексте и неуместная». Точка.