Еженедельный Журнал на персональном сайте Юлии Зиганшиной.
28 октября 2022
Приветствуем вас на страницах нового номера Еженедельного Журнала персонального сайта Юлии Зиганшиной!
(Т. Яблонская «Утро»)
Сегодня — День гимнастики. Конечно, в первую очередь этот праздник отмечают все, кто имеет к нему отношение: тренеры, подопечные, участники соревнований, заслуженные представители этого вида спорта. Также его отмечают преподаватели, студенты, выпускники профильных учебных заведений. К торжествам присоединяются их друзья, знакомые, родственники, близкие люди, поклонники этого вида спорта.Если вас нет в этом списке, то не расстраивайтесь: этот праздник просто должен стать и вашим. А, возможно, вы его уже отмечаете каждый день.
Как сказал один хороший доктор: «без движения организм ржавеет». Очень впечатляюще, правда? Поэтому самое время вспомнить, что гимнастика — не только для спортсменов, но и для всех нас: кроме художественной и спортивной есть ещё утренняя и производственная, которые доступны всем.
На всякий случай — методическое пособие
Но вы обязательно сделайте! Прямо сегодня.
На прошлой неделе состоялся очередной концерт из цикла «Листая календарь»!
Речь шла о деятелях культуры Серебряного века: Константине Бальмонте, Сергее Дягилеве, Михаиле Кузмине, Игоре Северянине и Марине Цветаевой
Мы на прошлой неделе говорили о том, как приятно и радостно получать фотографии с концертов, спустя какое-то время… И мы говорили о том, что с помощью снимков мгновенно возвращается та атмосфера, то настроение. Даже та же погода вновь может подуть на нас своим ветерком. Давайте посмотрим фотографии, которые нам прислали Сергей Мотылёв и Марина Носова и убедимся в правильности этих слов
Ещё несколько памятных фотографий с того незабываемого вечера
Загляните в Приложение к сегодняшему номеру Журнала и прочитайте фрагмент книги воспоминаний Ирины Николаевны, посвящённый Булату Окуджаве.
С Ириной Юлия Зиганшина несколько встречалась и общалась на Международном семинаре переводчиков. И вот — радостная встреча в Переделкине!
1 ноября мы будем отмечать день рождения прекрасного поэта и нашего подписчика (чем мы гордимся невероятно!) — Дмитрия Антоновича Сухарева!
30 октября 1896 года родился Анатолий Новиков
3 ноября 1887 года родился Самуил Маршак
Шаляпин
В тот зимний день Шаляпин пел
На сцене у рояля.
И повелительно гремел
Победный голос в зале.
Дрожал многоэтажный зал,
И, полный молодежи,
Певцу раек рукоплескал,
Потом — партер и ложи.
То — Мефистофель, гений зла, —
Он пел о боге злата,
То пел он, как блоха жила
При короле когда-то.
Казалось нам, что мы сейчас
Со всей галеркой рухнем,
Когда величественный бас
Затягивал: «Эй, ухнем!»
«Шаляпин»… Вижу пред собой,
Как буквами большими
Со стен на улице любой
Сверкает это имя…
У этого стихотворения есть продолжение. Оно спорное. Если вам интересно — загляните сюда.
2 ноября 1945 года родился певец Геннадий Белов
30 октября — День автомобилиста
Возможно, вы уже читали однажды эту цитату из интервью Юлии Зиганшиной одному автомобильному изданию. Но давайте вспомним эти слова ещё раз:
«К счастью, примечательных историй с автомобилем у меня не было. Говорю — к счастью — потому что автомобиль — это маленький дом, в котором должно быть уютно и не должно быть неожиданностей.
А еще автомобиль — это свобода: свобода передвижений, свобода мыслей и впечатлений.
А еще автомобили — наши защитники: они перетаскивают наши вещи, перевозят нас самих, принимают удары грязи на дорогах, увозят от трудных ситуаций, согревают в холод и освежают в жару, показывают мир и вдохновляют на новые творческие свершения!
Мир вашему автомобилю!»
И мы, конечно поздравляем с этим праздником нашего директора Нику Коварскую, которая успешно совмещает директорские обязанности с водительскими!
Предлагаем вам пересмотреть недавний концерт Юлии Зиганшиной и Романа Ланкина «Краеведение» и концерт Юлии Зиганшиной «Чёрное море моё».
2 ноября — Всемирный день балета!
Ещё один любопытный праздник нас ожидает на предстоящей неделе: послезавтра — День улыбающихся каменных львов.
Мы решили не пропускать это событие и отметить его по-своему, перелистав фотоальбом.
Этот, в Городце, правда, не каменный, но не только улыбается, а даже смеётся. Подходит.
Об этом, в Пущино, мало что теперь известно, но мы думаем, что улыбался. Кстати, напомним вам, что разрушение этих львов внесло ясность в споры о том, когда строилась эта усадьба: внутри скульптур была найдена монетка, которая внесла ясность в этот спорный вопрос.
Лев. Каменный. Правда, не улыбается. (Памятник Льву Толстому в Тутаеве.)
Лев. Улыбается. Но металлический. (Памятник Льву Ошанину в Рыбинске).
Пока не повезло. Будем искать.
Не забудьте заглянуть в Приложение↓ и… сделать гимнастику — размяться после прочтения Журнала!
P. S. Если вам интересно полистать наши предыдущие номера (а рассылка осуществляется с 16 февраля 2018 года — каждую неделю без перерыва!), то это всегда можно сделать в Архиве рассылки — на главной странице, внизу.
P. P. S. На всякий случай напоминаем вам, что все слова и предложения, которые подчёркнуты и синим цветом — это активные ссылки. Нажав на них, вы как раз и попадёте на нужную страницу или указанную песню!
P.P.P.S. Если вдруг в пятницу к вам не пришёл номер Журнала (а специальных предупреждений не было), то сначала проверьте спам, во-вторых, проверьте — не полон ли ваш почтовый ящик, а потом сообщите, пожалуйста, об этом в «Обратной связи», чтобы мы могли исправить такое недоразумение!
И помните, что каждый новый номер Журнала сразу попадает в Архив, где вы всегда можете его прочитать.
Приложение.
Ирина Зорина-Карякина
НАШ СОСЕД БУЛАТ ОКУДЖАВА
Первым к нам пришел Булат Окуджава. Я всегда робела перед Булатом. И когда Юра сказал мне, что сейчас к нам заедет Окуджава, от огорчения, что дом наш пуст, даже сесть некуда, что у меня не то что ничего нет в холодильнике, но и самого-то холодильника нет, я заплакала. Поставила в центре комнаты табурет, накрыв его полотенцем, и нарезала хлеб с сыром. Больше ничего не было.
Вошел Булат — с подарком, оказавшимся драгоценным. Протягивает Юре маленькую, в ладонь, деревянную тарелочку, в центре которой резьбой сделан рисунок — домик, луна в небе, а в доме огонек горит.
— Это мне прислали политзэки из лагеря, — сказал он. — Вот мечта о доме. А как вам, ребята, ваш дом?
Тут Карякин и говорит:
— Знаешь, Булат, а ведь это первый в нашей жизни дом. Встаю утром и щиплю себя за ухо — не приснилось ли.
— Я тебя понимаю. Сам так же щиплю себя по утрам уже шестой год.
Булат, будто зная о моих хозяйских прорехах, достал бутылку саперави, пригодились и мои хлеб с сыром. Так вот и встретили мы первое новоселье в нашем переделкинском доме. А тарелочку ту мы повесили на стенку большой комнаты (уже после ремонта). И стали вокруг нее появляться, как грибы, другие тарелочки. Вот и получилось, что от булатовского подарка началась наша коллекция, которая все растет и растет.
…Окуджаву я увидала первый раз в 1969 году в Ялте, а знала, любила его песни, пела их с друзьями у костра, как все мы, еще со студенческих лет.
В мае 1969 года отправились мы с Юрой и его товарищами в турпоход — в Крым. 8 мая спустились к морю у Гурзуфа; естественно, потянулись на рынок в Ялту, впрочем, без гроша в кармане — ну хотя бы поглазеть. Глаза разбегаются и слюнки текут, а денег нет. И вдруг на плечо Карякина опускается чья-то рука. Юра оборачивается. Бог мой, Булат!
Юра был с ним немного знаком по Москве. Особой близости тогда еще не наблюдалось. Булат уже был знаменит, мы слушали его на поэтических вечерах, иногда где-то в доме у общих друзей. В 1967 году, насколько я помню, Булата пытались исключить из Союза писателей. И когда Карякин выступал в январе 1968 года на знаменитом вечере памяти Платонова в ЦДЛ, он назвал Булата Окуджаву, а также Коржавина, Неизвестного и Солженицына нашими гениальными современниками и сказал, обращаясь в зал, где сидело очень много «искусствоведов в штатском»: «Сегодня вы их травите. А я вам предлагаю пари. Посмотрим, где будете вы через двадцать лет и где — они».
И вот — такая неожиданная встреча на ялтинском базаре. Булат пригласил нас на свой день рождения — 9 мая — в писательский дом в Ялте. А потом отвел Юру в сторону и очень просто сказал ему: «Похоже, у вас негусто с деньгами. А у меня сейчас есть. Вот, возьми, когда сможешь, — отдашь». И протянул триста рублей, по тогдашним меркам — целое состояние, две мои месячные зарплаты. Карякин растерялся и стоял как вкопанный, а Булат без лишних слов пошел. Лишь повторил на прощание: «Так завтра приходите».
Чуть в стороне от шумной Ялты, на пригорке в тенистом парке, находился писательский дом. Шли туда с некоторым волнением (мы тогда вообще не были завсегдатаями писательских домов творчества). Поднимаемся по высокой деревянной лестнице. И тут же нас встречает сам Окуджава. Рядом с ним незнакомый, как мне показалось, уже немолодой рыжеватый человек.
— Познакомьтесь. Это мой товарищ — Константин Ваншенкин. Очень хороший поэт, — говорит Булат.
Меня тогда, признаюсь, поразило это слово — товарищ. Настолько оно было для меня связано с партийными собраниями и официальными бумагами, что я, по чисто совковому невежеству, даже не задумывалась над его первоначальным добрым смыслом. Это уже позже часто слышала, как наш друг, замечательный писатель Юрий Давыдов, с которым нам посчастливилось соседствовать несколько лет в Переделкине, называл так своих друзей — серьезно, уважительно и тепло — «это мой хороший товарищ». Тогда же не поняла, что Булат именно так употребил это прекрасное русское слово.
Быстро перезнакомились. Борис Балтер и его жена Галя (единственная, кого я знала раньше, моя коллега по Академии наук), невообразимо прекрасная Белла Ахмадулина, кажется, там были и Фазиль Искандер с Тоней. Я очень оробела, увидев столько знаменитостей. И Булат, заметив это мое смущение, повел нас с Юрой к себе в номер: «Хочу вам что-то показать».
Этим «что-то» оказались его короткие письма с рисунками, адресованные его сыну, маленькому Бульке. У меня тогда мелькнула мысль: «Какое же это счастье, если в детстве тебе папа каждый день пишет и рисует!» Не помню уж теперь, о чем рассказывал Булат сыну, только помню, что эти истории были «стра-а-а-шные» и смешные.
Потом все участники праздника как-то быстро приступили к делу: пили, говорили прекрасные тосты, читали стихи, куда-то разбредались, снова сходились. Все были молоды, прекрасны, талантливы. Непривычная к долгим застольям, я забилась куда-то в уголок и там заснула. А рано утром мы с Юрой улетели в Москву. Но в памяти осталось какое-то ощущение сказки: изумрудное море; ослепительное майское солнце, без тягостной летней жары; несколько обветшалый дом в зеленом парке; какие-то бесконечные анфилады комнат, куда разбредались все эти поразившие меня литературные знаменитости, чтобы потом снова собраться за общим столом и снова поднять бокал вина за Булата, за Победу. И сам Булат — как юный князь, изящен.
В Москве встречи с Окуджавой были не так уж часты. Никогда не видела Булата таким мрачным, как в день сороковин Володи Высоцкого. Вышел на черную сцену, сам в черном, и спел нам о том, как «черный аист на черную землю спустился».
Когда в мае 1984 года Булату исполнялось шестьдесят, он исчез из Москвы, не хотел никаких юбилеев. Однако энтузиасты из Клуба самодеятельной песни («каэспэшники», как их называли), все-таки чуть позже вытащили Окуджаву на вечер в его честь, который состоялся в клубе имени Горбунова. Был замечательный концерт. Булат сидел среди публики, даже не в первом ряду. Ни за что не хотел выходить на сцену. Но в итоге все же вышел и немного попел.
А потом мы собрались за скромным столом где-то за кулисами. Были близкие друзья, были те преданные ему молодые люди из КСП, кто умудрился сделать первое «самиздатское» собрание сочинений Булата Окуджавы. Этот подарок по-настоящему растрогал Булата.
И все же в тот вечер Булат был грустен и тих. Может быть, и ему приходили в голову мысли о том, что шестьдесят лет — это уже возраст, а в нашей славной коммунистической Римской империи ничего не меняется.
Римская империя времени упадка
Сохраняла видимость твердого порядка:
Цезарь был на месте, соратники рядом,
Жизнь была прекрасна, судя по докладам.
И вдруг через три года я увидела совсем другого Булата. Это было осенью 1987 года — в Доме кино показали фильм Абуладзе «Покаяние». Оба зала — Большой и Малый — были забиты до отказа. Царило особое напряженное ожидание. А потом наступила тишина, будто у всех сразу перехватило дыхание от увиденного. После окончания просмотра, спускаясь из Малого зала, увидела на пролете лестницы возбужденного Окуджаву, окруженного друзьями. Среди них был и Юра Карякин, что придало мне смелости приблизиться к ним. Споров не было, но было какое-то безудержное и радостное обсуждение. И вдруг Булат произнес: «Ну вот теперь все сказано. Теперь все переменится».
Перемены действительно пришли, и эти маленькие и большие победы мы «приближали, как могли». Многие писатели, публицисты, ученые ринулись в политику. На уличные демонстрации выходили тысячи москвичей, в основном из интеллигенции. Булат в политику не пошел, но много выступал в печати, охотно давал интервью. Видно было, что его интересовало все — политика, экономика, все, что происходило вокруг. Но сам он от московской суеты скрылся в маленьком домике в Переделкине, на улице Довженко, недалеко от железнодорожной платформы Мичуринец…
Октябрьские события 1993 года застали нас всех врасплох. Булат, помнится, был очень болен, простудился, лежал с высокой температурой. Но, узнав о том, что творится в Москве (штурм «Останкино», призывы Руцкого к штурму мэрии и Кремля), настаивал в разговоре с зашедшими к нему Адамовичем и Карякиным на том, что необходимо действовать быстро и целенаправленно. В Москву ночью, с последней электричкой, рванул Юра Щекочихин. На телевидение он пробиться не смог — его уже вырубили. Поехал на радиостанцию «Эхо Москвы» и организовал оттуда выступления и Окуджавы, и Адамовича, и Карякина, а через Карякина — и Горбачева, и А.Н. Яковлева, и других политиков.
Ночь с 3 на 4 октября была очень тревожной. Все мы почувствовали, насколько хрупок демократический режим. Держались все вместе. Когда мятеж был подавлен, смотрели уже по телевизору, как покидали Белый дом его «героические» защитники. Меня поразила твердость убеждений Булата. Никаких колебаний насчет того, что это была попытка коммуно-фашистов повернуть все вспять, у него не было, как и у нас.
Иногда мне приходилось выступать в роли посыльного и связного. Карякин отправлял меня с важными письмами к Булату Шалвовичу, всегда предварительно договорившись о возможности зайти к нему. Однажды мой визит к Окуджаве неожиданно обернулся долгим и серьезным разговором. Его заинтересовал мой рассказ об увиденных мною еще в начале 1960-х на Кубе «революционных бесах»; о безжалостной зачистке Фиделем Кастро всех своих личных врагов и потенциальных соперников, а потом и вообще всякой «контры»; о том, насколько нетерпим и жесток был «идеалист» (вовсе не такой уж идеалист!) Че Гевара. Особенно внимательно Булат слушал о подготовке современных террористов Латинской Америки, главным образом, на Кубе, в Никарагуа и до недавнего времени и в наших советских спецшколах и тренировочных лагерях, об их все расширяющихся связях с наркобизнесом. И вдруг требовательно сказал мне: «Вот об этом и надо писать. Надо все рассказать. Терроризм — это серьезно и надолго».
Перед своей последней поездкой в Германию и Францию весной 1997 года позвонил нам (звонил почти всем своим друзьям) и сказал: «Ну вот, в последний раз съезжу с концертами и вернусь в Переделкино. Очень скучаю по своему дому. Вот тогда и повидаемся».
Не пришлось.
Поэт будто знал о своей скорой смерти:
Жизнь моя, как перезревшее яблоко,
Тянется к теплой землице припасть.
Наступило последнее свидание с ним. Прощание. Прощалась вся Москва: друзья, бесчисленные почитатели его таланта, прощались и те, кто стоял тогда у власти, и те, кто терпел эту власть, казалось, весь народ наш прощался; кто смог — пройдя дорогу по Арбату, кто не смог — слушая его дни и ночи напролет. В те дни по «Эху Москвы» беспрерывно звучали его песни. И сколько бы ни было теперь фильмов, встреч, конференций, фестивалей, посвященных Булату Окуджаве, не оставляет острое чувство: ведь был рядом, и каждое мгновение общения с ним могло стать вечностью. Ну что ж, «две жизни прожить не дано», можно лишь быть ему благодарным за те прекрасные минуты общения, которые, действительно, превращаются в вечность…
Целиком эту главу воспоминаний можно прочитать здесь.
