Александр Варламов

Зрительский отзыв о концерте.

Надежда:

«Восхитительная Юлия Зиганшина пригласила нас в мир еще одного героя своего романса. Александр Варламов, многосторонне одаренная личность, трагическая фигура в истории русской музыки. На вечере прозвучали очень интересные и познавательные факты из жизни композитора. Отдельное спасибо Алексею Гомазкову за ведение концерта и художественное слово! Зрители так искренне сочувствовали судьбе Варламова, что можно было услышать вздохи сожаления.
Как всегда, у Юлии прожиты каждая нота, каждое слово. Какие русские поэты прозвучали в программе! Как хорош, например, Лермонтов в Вашем исполнении, Юлия! Маленький, мятущийся парус — беспокойный лирический герой, с каким чувством Вам удалось передать неуспокоенность его души! Сокровенная „Молитва“, возносящаяся к небесам. Легкий „Ангел“ укрыл всех своими крылами.
Прозвучало откровенное и страстное „Напоминание“. Стремительный, полный чувства романс „О, не целуй меня“. „На заре ты ее не буди“ — такая нежность, акварельность! Дорогая Юлия, Вам удалось передать все оттенки, все разнообразие эмоций, чувств, переживаний произведений Варламова! Действительно, „Красный сарафан“ (как символ всего творчества и жизни композитора) „не износится“. Большое спасибо за изумительный вечер! Концерт получился очень живым, с „оголенной душой“. Каждое произведение вызывало то светлую грусть, то улыбку, то задумчивость, не оставляло равнодушным. Мне кажется, что песня на стихи Беранже — это Ваш совет нам, зрителям, и, может быть, Ваше кредо. „Забудешь горе, — пой!... Пой просто для отрады растроганной души“. Дорогая Юлия, спасибо Вам за то, что перебрасываете мостик из прошлого в настоящее и будущее и не даете исчезнуть великим именам!
Большое спасибо Максиму Мулину за чуткость, исполнительское мастерство, виртуозность! Спасибо всей Вашей творческой команде! Будем с нетерпением ждать следующих встреч!»

В своём рассказе мы использовали материалы из книги Натальи Александровны Листовой «А. Варламов».
Предлагаем вашему вниманию сценарий, по которому прошёл этот концерт. Возможно, он пригодится и вам при подготовке к вечеру, посвящённому А. Е. Варламову.

ВАРЛАМОВ 1.12.18

Мы начнём наш вечер с одного исторического анекдота.
В своих «Записках» Александра Осиповна Смирнова-Россет вспоминает, как Пушкин говорил о романсе «Красный сарафан»:
— Он напоминает мне один вечер в Москве, где была и моя жена; я уже был влюблён, и мне очень хотелось сказать ей: «Не говорите вашей матушке того, что говорит в этом романсе девушка своей матери, потому что если вы не выйдете за меня, я уйду в святогорские монахи, не буду писать стихов, и русские хрестоматии много потеряют от этого... Вы же, как Татьяна, выйдете замуж за генерала, и он будет гораздо ревнивее, чем я».
— И ты сказал? — спросил его присутствовавший при этом рассказе Жуковский.
— Нет, ответил Пушкин, — побоялся...«.
Кстати, история располагает данными о личном знакомстве Пушкина и Варламова. Историк Петр Бартенев сообщает: «Накануне свадьбы Пушкин позвал своих приятелей на мальчишник. Собралось обедать человек 10, в том числе были Нащокин, Языков, Боратынский, Варламов, кажется, Елагин и пасынок его, Иван Васильевич Киреевский...».
Красный сарафан прозвучит много позже, а сейчас:

«Мэри» (Пушкин)

Александр Егорович Варламов родился в Москве 15 ноября (по старому стилю — по новому 27-го) 1801 года.
Его яркая музыкальная одарённость проявилась рано. Услышав однажды скрипку, мальчик страстно захотел научиться играть на ней и настойчиво просил отца купить инструмент. Он овладел скрипкой самоучкой, не зная нот, и более всего любил по слуху подбирать народные песни. В детстве выявились и незаурядные вокальные данные Варламова — его красивый, высокий и звонкий голос.
Однажды один из приятелей отца услышал игру Варламова, узнал о его пристрастии к пению и посоветовал устроить мальчика в Придворную певческую капеллу. Варламов был отправлен в Петербург, где 4 февраля 1811 года его зачислили, как тогда называли, малолетним певчим в капеллу.
Пост директора капеллы занимал Дмитрий Степанович Бортнянский — композитор большого и яркого дарования, сыгравший в жизни Варламова значительную роль.
«Случалось... он подойдёт ко мне на репетиции, — вспоминал Варламов, — остановит и скажет: „Вот лучше так спой, душенька!“. И вдруг 70-летний старичок возьмёт фальцетом, и так нежно, с такой душою, что остановишься от удивления».
Варламов всю жизнь хранил письма Бортнянского, а на его рояле стоял бюст учителя, что подтверждает один из портретов Александра Егоровича.
В капелле Варламов делал большие успехи. Благодаря красивому голосу он был выдвинут в солисты хора, а 13 сентября 1819 года получил место учителя певчих русской посольской церкви в Гааге.
За границей начались первые самостоятельные концертные выступления музыканта: два раза он участвовал в публичных концертах как певец и гитарист. Сейчас под гитару прозвучит его романс, но он написан, разумеется, позже.

«Знаю я» (Фет)

В 1823 году, полный надежд, Варламов возвращается в Россию. Но молодому русскому музыканту незнатного происхождения нелегко было обеспечить себя. Предпочтения обычно оказывали иностранцам. Путь Варламова оказался трудным и тернистым. Осенью 1823 года Варламов был приглашён учителем пения в Петербургскую театральную школу, и вёл там занятия в течение трёх лет. Однако в силу финансовых обстоятельств школа в 1826 году была вынуждена сократить Варламова. Педагогическая работа продолжалась, но совсем в иной, более широкой и демократической «аудитории». Варламов писал: «...ныне занимаюсь практическим учением пению в лейбгвардии Преображенском и Семёновском полках певчих...».
В 1825 году он даёт концерт в зале Филармонического общества, где выступает в качестве дирижёра и певца. Это первое известное нам публичное выступление Варламова на родине.

«Я люблю смотреть...» (Жадовская)
В 1827 году Варламов встречается с М. И. Глинкой. Тот вспоминал, как устраивал у себя дома исполнение собственных сочинений. «В вокальной части мне помогал Варламов, он сам охотно пел басовые партии» (у Варламова был тенор, но возможно, в любительском кругу он мог петь и басовые партии).
Личные встречи музыкантов были важным стимулом для творчества Варламова: вскоре появляются сведения о его первых сочинениях.
15 января 1832 года Варламов приглашён на должность помощника капельмейстера московских театров и переезжает в Москву. Так начался московский период жизни Варламова — период расцвета его многообразной деятельности.
Он общается с Верстовским, Гурилёвым, Дюбюком. Точно неизвестно, встречал ли Варламов крупнейшего московского композитора Алябьева. Музыку его, конечно, знал, но личное знакомство могло быть лишь очень кратким, так как Алябьев 30-е годы провёл в ссылке и только в 1843 году получил разрешение поселиться в Москве — да и то «без права показываться на публике». Варламов же вскоре после этого вернулся в Петербург.
Один из современников сообщает, что великий Ф. Лист познакомился в Москве с Варламовым и с большим интересом отнёсся к его творчеству и исполнительству. Якобы одно время Лист «почти жил у Варламова; пение его приводило в восторг, так что в день отъезда он обедал у Варламова, а после так его заслушался, что опоздал на почту — дилижанс уехал, и Лист остался ещё на неделю у Варламова». Трудно судить о достоверности приведённого факта, но он, бесспорно, интересен.
Романсы Варламова завоевали известность, быстро распространялись в широких кругах, часто до опубликования, сразу же вошли в репертуар московских театров, принося автору всё большую популярность. Именно в этот период Варламов написал самые знаменитые свои произведения, например, это:

«Белеет парус» (Лермонтов)

Близкий приятель Варламова солист Большого театра Бантышев долгое время упрашивал композитора написать для него романс.
— Какой тебе?
— Какой сам пожелаешь, Александр Егорович...
— Хорошо. Приходи через неделю.
Писал Варламов очень легко, но, будучи человеком чрезвычайно несобранным, очень подолгу собирался приняться за работу.
Через неделю Бантышев приходит — романса нет.
— Некогда было, — разводит руками Варламов. — Завтра приходи.
Назавтра — то же самое. Но певец был человеком упорным и стал приходить к Варламову каждое утро, когда композитор еще спал.
— Экий ты, право, — вознегодовал однажды Варламов. — Человек спит, а ты являешься, можно сказать, на заре! Напишу я тебе романс. Сказал же, напишу, и напишу!
— Завтра? — язвительно спрашивает Бантышев.
— Завтра, завтра!
Утром певец, как всегда, является. Варламов спит.
— Это вам, господин Бантышев, — говорит слуга и передает раннему гостю новый романс, которому было суждено прославиться на всю Россию.
Назывался романс...

«На заре ты её не буди» (Фет)

Нередко на домашнем вечере новый романс возникал как импровизация — и сразу исполнялся автором. Ведь сочинял романсы Варламов очень быстро. Авдотья Яковлевна Панаева вспоминала: «...С книгой он отправлялся в зало, садился за фортепиано и сочинял музыку... Через некоторое время Варламов являлся в комнату, где мы сидели, и пел свой новый романс, уже положенный на ноты».

«Горные вершины» (Лермонтов)

Песни композитора «с чисто русскими мотивами сделались народными и поются в залах и на посиделках» — так определял в 1839 году один из рецензентов сущность варламовского творчества. Действительно, широкая известность песен Варламова всё возрастала. Они входили в репертуар певцов, звучали в театре, в концертах русских и цыганских хоров. Немалую роль по-прежнему играли и собственные концерты Варламова, в которых он пел свои сочинения.

«Для чего летишь, соловушка, к садам?» (Мерзляков)

«Русские песни» Варламова не просто стилизации, они представляют собой сложный сплав: мелодика их неразрывно связана с народной, с крестьянской песней; но ладовые, гармонические их особенности вводят эти сочинения, скорее, в жанр городской песни-романса.

«Что мне жить и тужить» (народные)

Круг исполнительских возможностей Варламова был необычайно широк. Он не только прекрасно пел, но был превосходным хоровым дирижёром, мог управлять и симфоническим оркестром. Ещё в детстве Варламов овладел игрой на скрипке, виолончели, фортепиано. Одним из любимых инструментов композитора была, конечно, гитара, особенно популярная в те годы в России. Гитарой Варламов владел виртуозно. Гитарная традиция органически вошла в его творчество, очень соответствуя стилю бытовой песни-романса.

«Напоминание» (Варламов)

И даже фортепианный аккомпанемент его сочинений во множестве случаев типично «гитарный», и не только по характерной «формуле» — чередованию баса — аккорда, но и в воспроизведении более тонких приёмов: например, в финале романса «О, не целуй меня».

«О, не целуй меня» (Варламов)

Варламов обладал сравнительно небольшим, но красивым и мягким по тембру голосом. Прелесть варламовского пения заключалась в редкой музыкальности и выразительности. Современники вспоминали, как он восхищал «своей методою... своим декламированием, как он «неподражаемо в ы с к а з ы в а л свои романсы», и «передать песнь на бумаге так, как она была пропета, стоило бы великих трудов и едва ли достало всех условных музыкальных знаков».
Коме того, Варламов всегда уделял большое внимание литературному тексту произведения, стремился к естественному, выразительному донесению слова.
Этот его принцип может быть сравнен с известным положением Даргомыжского о музыкальном творчестве: «Хочу, чтобы звук прямо выражал слово. Хочу правды».
Например, в романсе «Вздохнёшь ли ты» Варламовым найдено точное соответствие поэтического образа музыкальному: выразительная «интонация вздоха». Этот романс, вероятно, повлиял на Чайковского при создании им стилизации для «Евгении Онегине»: дуэта «Слыхали ль вы».

«Вздохнёшь ли ты» (Головачёв)

Конечно, по складу исполнительского и композиторского дарования Варламов — лирик. Такую характеристику дал ему Аполлон Григорьев: «Лирики... всё равно что певцы. У одного большой и отлично обработанный голос, но петь ему нечего, и его песни — академическое показывание сил... У другого — голос небольшой, но в этом голосе есть глубоко симпатические ноты, и что он поёт, то чувствует, и потому его ... звуки действуют на слушателей сильно... Так пел Варламов... пел, и глубоко западали в душу его песни...»
Сам Варламов утверждал: «пение... есть язык сердца, чувства и страсти», «музыке нужна душа». Но не следует думать, что Варламов принадлежал к тем артистам, которые полагаются только на вдохновение и интуицию. Варламов был настоящим профессионалом: его многолетний педагогический опыт нашел отражение в создании ценного труда — «Полной школы пения», опубликованной в Москве в 1840 году, которая была первой крупной русской работой по методике преподавания вокального искусства.

«Ангел» (Лермонтов)

Как мы уже не раз сегодня убедились, Варламов одним из первых обратился к поэзии Лермонтова и, может быть, более других музыкантов этого периода проникся духом лермонтовской поэзии. Горечь глубокого разочарования, «досада тайная обманутых надежд» и вместе с тем настроения романтического порыва, тревоги и протеста — вот те мотивы, которые сближают поэта и композитора.

«Молитва» (Лермонтов)

Годы творческой зрелости и расцвета исполнительства были омрачены глубокими душевными страданиями, которые причиняла музыканту неудачно сложившаяся семейная жизнь. В 1840 году Варламов разводится с женой, оставляя детей — трёх сыновей и дочь себе.

«Душе моей теперь одни страданья» (Варламов)

В 1842 году Варламов женится на семнадцатилетней девушке Марии Александровне Сатиной, которая вышла замуж за композитора против воли родственников, смело связав свою судьбу с обременённым большой семьёй и весьма плохо обеспеченным музыкантом. Но любовь порой преодолевает любые препятствия!

«Ненаглядный ты мой» (Варламов)

Ряд произведений Варламова романтически раскрывает тему искусства, судьбы поэта. Например, романс «Внутренняя музыка» посвящён высокой радости творчества, силе вдохновения. Сохраняя текст стихотворения Огарёва, Варламов изменяет название: не «Звуки», а «Внутренняя музыка», что придаёт романсу иной психологический оттенок.

«Внутренняя музыка» (Огарёв)

Искусство Варламова привлекло к нему и зарубежных исполнителей, в частности Полину Виардо. «Мы были свидетелями, — рассказывает современник, — как Виардо обрадовалась, встретив случайно в одном доме г. Варламова: она тотчас села за фортепиано и пропела его „Сарафан“ и „Соловья“, заставив его вторить себе». Упоминание «Соловья» требует разъяснения: восхищённый искусством Виардо, Варламов посвятил певице романс, в котором передал своё непосредственное впечатление от алябьевского «Соловья». Каждый куплет романса заканчивается цитатой из Алябьева.

«Ты не пой, душа-девица» (Домонтович)

13 декабря 1843 года из-за служебных недоразумений, тяжёлых условий работы и пошатнувшегося здоровья, Варламов подал прошение об отставке и был уволен из театра. В 1845 году он с семьёй переезжает в Петербург. Здесь начиналась юность музыканта, здесь он навсегда связал свою жизнь с искусством. Яркое дарование Варламова не дало ему затеряться в шумном столичном городе. Первый концерт Петербурге в апреле 1845 года прошёл с большим успехом. Но жизнь налаживалась трудно. Устроиться на работу в Капеллу, где он когда-то сам начинал, не удавалось, путь в столичные театры, после увольнения из московских, был закрыт. Варламову приходилось добывать средства к существованию лишь частными уроками, выступлениями в концертах, изданием романсов, которые выходили не регулярно. Пережитые невзгоды подорвали здоровье и изменили характер Варламова: один из современников замечал, что «постоянно лежал на нём меланхолический оттенок».

«Разочарование» (Дельвиг) — гитара

В столице Варламов познакомился с Даргомыжским. Композиторов сближало многое: прежде всего, интерес к вокальному жанру и поиски правдивого выражения слова в музыке. Они стали близкими друзьями. Сам Даргомыжский вспоминал: «Последние слова его, как мне говорила его жена, были: «Обратитесь к Даргомыжскому, он вас не оставит». Действительно, когда Варламов умер, Даргомыжский проявил необычайную энергию в организации материальной помощи семье композитора.
Среди поздних сочинений Варламова особняком стоит песня «Забудешь горе, пой» на стихи Беранже. Она воспринимается как страница дневника самого музыканта. Усталый и сломленный жизнью поэт находит утешение лишь в песнях.

«Забудешь горе, пой» (Беранже, перевод Чебышева)

Панаева вспоминала семью Варламовых: «Я редко встречала супругов, которые были бы так сходны по характеру: оба добрые, готовые всегда помочь нуждающимся... Они не думали о завтрашнем дне... Если Варламов получал деньги за уроки или продажу своего нового романса, то задавал пир горой». Однако, она же вспоминает, как Варламов сочинил однажды в гостях романс и, торопливо простившись, поспешил к нотоиздателю продать новое сочинение. Он не мог идти домой — опасался грубой атаки лавочников, преследующих его за долги.
Тяжёлая жизнь сломила Варламова и окончательно подорвала его здоровье. Он умер 15 октября (по старому стилю) 1848 года, скоропостижно, в доме одного из своих знакомых. Похоронен был на Смоленском кладбище Петербурга. Но случившееся вскоре наводнение сильно разрушило его, и могилу Варламова смыла река.

Аполлон Григорьев Александру Варламову

Да будут вам посвящены
Из сердца вырванные звуки:
Быть может, оба мы равны
Безумной верой в счастье муки.
Быть может, оба мы страдать
И не просить успокоенья
Равно привыкли — и забвенье,
А не блаженство понимать.
Да, это так: я слышал в них,
В твоих напевах безотрадных,
Тоску надежд безумно жадных
И память радостей былых.

В год смерти композитора художник Николай Степанов нарисовал Варламова за роялем в момент исполнения «Красного сарафана». Подпись воспроизводит краткий диалог:
— Нравится ли вам мой «Красный сарафан»?
— Могу сказать одно — он никогда не износится.

Итак, в заключение нашего концерта:

«Красный сарафан» (Цыганов)