У моей мамы есть замечательная подруга Оля, её рассказ о своей маме врезался в память.
Мама Ольги Борисовны воевала в Великую Отечественную. Была на фронте (а потом и всю жизнь) поваром. Ольга Борисовна рассказывала: «Когда говорят о женщинах на войне, первым делом вспоминают санитарок, радисток, но почему-то очень редко говорят о поварах. А ведь в любое время суток, в чистом поле разбить кухню, найти дрова, разогреть плиту в любую погоду-непогоду, быстро приготовить еду, накормить батальон так, чтобы у солдат были силы воевать снова и снова — тоже подвиг, великий подвиг!» Бесспорно!
А ещё Ольга Борисовна говорила, что её мама была запевалой в строю, и что ей, в связи с этим обстоятельством, разрешалось не застегивать верхнюю пуговку гимнастёрки.
Тут меня удивляет, поражает и восхищает сразу несколько моментов: во-первых, мне казалось — какая разница, сколько на войне пуговиц у кого застёгнуто: люди в невероятных условиях делают свое великое дело, а оказывается, нет, воинская дисциплина — залог победы.
Развернуть
Перед моей первой поездкой в Израиль Алексеем Гомазковым был сделан перевод легендарной песни Наоми Шемер «Золотой Иерусалим».
В Израиле я первым делом попала на фестиваль авторской песни. Петь эту песню на фестивале не собиралась, решив для себя, что, не увидев Иерусалима, делать этого нельзя. Но по фестивалю прошёл слух о том, что у меня есть эта песня, меня попросили её исполнить, и спеть пришлось:).
Успех был оглушительный! Даже самые строгие критики сказали, что это лучший перевод этой знаковой песни. Я рада, что спела её тогда, хотя чувства были у меня странные: я была единственным человеком в этой несколькотысячной компании, который никогда не видел Иерусалима, а пел про него.
Через несколько дней я попала туда… (это, пожалуй, отдельная история) и почувствовала себя вправе петь эту песню, что и делаю теперь — часто и с удовольствием!
А вот здесь то самое моё первое исполнение легендарной песни в новом переводе!
В 2000 году конкурс «Романсиада» совместно с газетой «Труд», которая была соучредителем конкурса, решил выпустить календарь с лауреатами.
Нам сказали: придти туда то, тогда-то. Мы пришли в назначенное время, нас посадили к гримёрам. Вдруг к нам вбегает… Слава Зайцев! Смотрит на каждого, даёт свои указания и подходит к следующему. На меня он смотрел полминуты и сказал: «Волосы назад! Осень!» И убежал.
Я говорю: «Как волосы назад?! Я так не ношу, так не будет держаться!» Гримёры и парикмахеры ответили: «Шеф сказал назад, значит, назад». И ещё накрутили мне торчащие в разные стороны тоненькие косички. Маэстро, проходя вновь, заметив прическу, велел заменить косички косами. И ко мне прикрепили четыре толстые косы разных оттенков — от светло-русой до тёмно-каштановой.
А ещё я взяла с собой, естественно, концертное платье, в котором и собиралась фотографироваться. Но я ведь не знала, что нами будет заниматься сам Зайцев! Это было полной неожиданностью!
Развернуть
У меня никогда не было способностей к изучению иностранных языков. И знакомый с детства татарский мне не давался. Меня маленькую даже на лето отправили в татарскую деревню, чтобы я начала говорить по-татарски (так в своё время выучила язык моя мама), но когда за мной приехали, то все дети вокруг меня уже говорили на русском.
Мои педагогические способности победили лингвистические.
Но я очень рада, что вот эта моя неспособность, в конце концов, привела к появлению такой интересной и разнообразной программы — «Мировые хиты по-русски» в переводах Алексея Гомазкова. Будь я полиглотом — пела бы все эти песни в оригиналах, и не было бы прекрасных переводов.
Хотя я очень жалею, особенно в дальних поездках, что не владею толком ни одним неродным языком.
У Алексея Гомазкова — а соответственно и в моём репертуаре —
есть один
замечательный романс —
«Отцветает молодость». И есть там такие слова: «отцветает молодость, наступает спелость…»
Много раз я наблюдала картину, когда женщины после концерта буквально падали Гомазкову на грудь со словами: «вот,
наконец-то найдено слово — СПЕЛОСТЬ! А то — что же после молодости? Не старость же! Конечно же спелость!»
Думаю, что под этим словом подпишется каждая женщина!:-)
Самый лучший комплимент, который я слышала в свой адрес по поводу моего творчества:
«Я периодически учу французский язык. Учу, забываю, опять учу. Когда вновь и вновь погружаешься в атмосферу языка, через какое-то время начинаешь его заново понимать и он (язык) раскрывается перед тобой как цветок — во всей красоте и потрясающем благоухании. А вот в твоём исполнении то же самое происходит, но с русским языком. Слова вдруг приобретают новый смысл, наполняются необыкновенным звучанием и ароматом!»
Особенно мне приятно, что это прозвучало из уст певицы!
Великий фильм Элема Климова «Добро пожаловать, или посторонним вход воспрещён», между прочим, — ценное руководство для исполнителей романса.
«Веселы надо говорить веселее, а бодры — бодрее» — вот самый большой секрет мастерства! Если ещё «нежно» говорить нежнее, «тихо» — тише, «страстно» — страстнее — вы на полпути к успеху! (Это серьёзно, между прочим!)
24 ноября состоялся наш концерт в Органном зале Набережных Челнов. Один момент был очень неожиданен и приятен. Дело в том, что в этом зале лет десять назад установили орган, который до этого стоял в Актовом зале Казанской консерватории — до реконструкции и преобразования его в Большой концертный зал Республики Татарстан.
Очень многие казанцы помнят, я думаю, стекляшку на Площади Свободы: зал с великолепной акустикой, его зрительные ряды, стремительно уходящие ввысь, ощущение, что всё происходит прямо перед тобой и, конечно, орган, который тоже был перед тобой и звучал только для тебя, все трубы которого были пересчитаны не раз:-). Наверное, поэтому он так хорошо запомнился, и при встрече с ним в Набережных Челнах было ощущение, что встретил старинного друга!
Вот орган ещё в Казани —
Развернуть
Валентина Дмитриевна Пономарёва однажды подарила мне концертное платье со словами: «Мне велико, забери, перешей, носи!»
Я узнала платье и вспомнила, где я видела Валентину Дмитриевну в нём: по телевизору в Большом театре, на праздничном концерте, посвящённом двухсотлетию Пушкина.
Я так долго дружу с музеями и с музейщиками, что сама почти уже музейный работник. Вы представляете: платье, в котором Пономарёва(!) пела в Большом театре(!) на двухсотлетнем юбилее А. С. Пушкина(!!!).
Это платье через сто лет будет висеть в музее романса! А пока оно аккуратно висит нетронутым у меня в шкафу.
Казанский музей Боратынского пишет фамилию поэта через «о», хотя при жизни поэта встречалось и «а», и «о», а теперь чаще — «а».
Дело в том, что фамилия рода Боратынских происходит от названия древнего польского замка Боратын: «Бог ратует». Мне кажется, это очень красиво и символично.
Кстати, когда мне было лет, наверное, восемь, мне попала в руки книга стихов поэта. Нет, не в том смысле, что я её читала, а именно — попала в руки. И впервые эту фамилию я прочитала как Братынский, пропустив вообще эту гласную. Меня поправили, но я разве я знала, что у третьей по счёту буквы такая замечательная история!
Однажды я пела в своём любимом музее Боратынского для гостей из Китая. По окончании программы я встала, поклонилась и, не услышав привычных аплодисментов, вдруг увидела, что гости тоже встали и начали мне кланяться, видимо, в знак благодарности.
Было очень мило!