Интервью с самой собой

Я время от времени занимаюсь рукоделием — декорирую и «состариваю» новые вещи — подносы, ключницы и рамки. Иногда состаренные вещи создают иллюзию своей долгой жизни.

Мне кажется, что одна из вершин «состаренности» это — ресторан «Пушкин» в Москве. Когда я впервые близко подошла к этому зданию и увидела потрёпанные временем стены, не удивилась: дом стоит давно, ветер, дождь и т. д. Удивилась, когда узнала, что это новодел. Все трещины, потёртости сделаны специально и так искусно, что создаётся полное ощущение глубины веков!

Кстати, старинную мебель я тоже люблю, если она фамильная. Если шкаф или зеркало служат семье сто лет — это здорово, что всё сохранилось и напоминает потомкам о предках.
Однажды, на гастролях в Польше, мы жили в необычной гостинице: хозяева — коллекционеры старинной мебели, и все гости живут в этих старинных интерьерах. Даже мило! Но когда вечером пришло время ложиться в огромную старинную кровать, мне стало не по себе — как представила, сколько людей родилось и умерло на этой кровати!

Однажды, много лет назад, я была приглашена для участия в концерте потрясающего коллектива — оркестра народных инструментов Татарской филармонии под управлением Анатолия Ивановича Шутикова.
Сказать, что я волновалась — не сказать ничего.
Я первый раз пела с оркестром вообще. Я первый раз выходила на сцену Большого концертного зала Республики Татарстан (он тогда только открылся). Я всегда говорю, что перед выходом на сцену волнуюсь, но не боюсь. Так вот тогда я боялась. Дрожь в ногах, спутанные мысли и проч., и проч.
Перед выходом мне надо было погладить концертное платье, частью которого была шифоновая накидка. Моё волнение закончилось, когда я… прожгла эту накидку.
Контур утюга как раз был бы отчётливо виден, если бы я подняла левую руку. Эта неприятность быстро привела меня в чувства. Я успокоилась и решила, что левую — поднимать не буду. Буду работать правой, а левую — трепетно прижимать к груди.
Всё прошло очень хорошо! Петь с оркестром, который под руководством мастера дышит в едином порыве — невероятное удовольствие!

Несколько дней назад в детском садике моей дочери, как и везде, прошёл новогодний праздник.
Это был традиционный утренник, на который мою дочь, уже четвероклассницу, по старой памяти пригласили на роль Снегурочки. Детишки радовались празднику, подаркам, Деду Морозу…
Только взрослым было грустно, потому что это был последний праздник в нашем детском саду — он закрывается. Везде стояли коробки с собранными вещами, разговоры родителей — а вы куда? а вы? грусть в глазах воспитателей — напоминали об этом.
Принадлежал детский сад Артиллеристскому училищу, которое, то ли перевели куда то, то ли просто закрыли. К сожалению, бывает. Печаль по этому поводу усугубляется тем, что это был САМЫЙ СТАРЫЙ ДЕТСКИЙ САД РОССИИ.
На следующий год ему исполнилось бы 85 лет. Он работал с 1928 года, в 1932 уже выпустил первых воспитанников, и закрывался только один раз осенью 1941 года на два месяца на период эвакуации.
Не знаю, как это передать словами, но там ощущался дух, который сейчас не часто встретишь.

На мои самые первые гастроли меня позвала Елена Фролова.
Лена в жизни многих людей сыграла и играет важную роль: вдохновляет, подвигает, организовывает, иногда заставляет, если человек сам не понимает своего творческого счастья!:)
Так вот Эльмира Галеева собиралась с концертами во Владимир и Суздаль, а Лена, которая организовывала эти концерты и незадолго до этого была в Казани, сказала мне: давай и ты приезжай!
Тогда в моём репертуаре было пять песен. Это не условно, это буквально. И было это лет за двенадцать до Трилогии, и тогда ведь нам не пришло в голову спеть вместе! (Пришло опять-таки Фроловой, но позже).
Так вот, о той поездке. Это было удивительно: я впервые по-настоящему увидела Суздаль, хотя раньше бывала там как турист, а тут, водимая Фроловой, увидела город изнутри — это и есть по-настоящему. Удивительные люди, которые принимали нас, звонница, куда мы смогли подняться и слушать звон прямо под колоколами, и слезы от нахлынувших чувств — наверное, память сердца: воспоминания о том, чего никогда не было в жизни, но переживаешь это, как своё.

Опять про комплимент.
То, о чём я хочу написать, служит оправданием одному обстоятельству, хотя и слабым.
Дело в том, что немалое количество текстов, лучше сказать — стихов, которое приходится знать наизусть любому певцу, впечатляет. Все мы — живые люди, слова иногда вылетают и не возвращаются в нужный момент. Я к забытым словам отношусь очень болезненно. Одно забытое слово может испортить мне настроение на остаток концерта, и ещё дня на два! Хотя, как зритель я снисходительна к забывчивости артиста — это не главное, главное — атмосфера, которую создаёт артист, и то состояние, в котором я выйду на улицу после концерта.
Концерт, на котором всё было исполнено без ошибок, но на автомате — не производит впечатления. Конечно, лучше и слова не забыть, и состояние донести, но, повторяюсь, всякое бывает.
И вот, как-то раз, один человек сказал мне следующее (а было это после моей программы, где я забыла слово и после очень переживала): «Юлия, ваше пение похоже на разговор, беседу.

У моей мамы есть замечательная подруга Оля, её рассказ о своей маме врезался в память.
Мама Ольги Борисовны воевала в Великую Отечественную. Была на фронте (а потом и всю жизнь) поваром. Ольга Борисовна рассказывала: «Когда говорят о женщинах на войне, первым делом вспоминают санитарок, радисток, но почему-то очень редко говорят о поварах. А ведь в любое время суток, в чистом поле разбить кухню, найти дрова, разогреть плиту в любую погоду-непогоду, быстро приготовить еду, накормить батальон так, чтобы у солдат были силы воевать снова и снова — тоже подвиг, великий подвиг!» Бесспорно!
А ещё Ольга Борисовна говорила, что её мама была запевалой в строю, и что ей, в связи с этим обстоятельством, разрешалось не застегивать верхнюю пуговку гимнастёрки.
Тут меня удивляет, поражает и восхищает сразу несколько моментов: во-первых, мне казалось — какая разница, сколько на войне пуговиц у кого застёгнуто: люди в невероятных условиях делают свое великое дело, а оказывается, нет, воинская дисциплина — залог победы.

В 2000 году конкурс «Романсиада» совместно с газетой «Труд», которая была соучредителем конкурса, решил выпустить календарь с лауреатами.
Нам сказали: придти туда то, тогда-то. Мы пришли в назначенное время, нас посадили к гримёрам. Вдруг к нам вбегает… Слава Зайцев! Смотрит на каждого, даёт свои указания и подходит к следующему. На меня он смотрел полминуты и сказал: «Волосы назад! Осень!» И убежал.
Я говорю: «Как волосы назад?! Я так не ношу, так не будет держаться!» Гримёры и парикмахеры ответили: «Шеф сказал назад, значит, назад». И ещё накрутили мне торчащие в разные стороны тоненькие косички. Маэстро, проходя вновь, заметив прическу, велел заменить косички косами. И ко мне прикрепили четыре толстые косы разных оттенков — от светло-русой до тёмно-каштановой.
А ещё я взяла с собой, естественно, концертное платье, в котором и собиралась фотографироваться. Но я ведь не знала, что нами будет заниматься сам Зайцев! Это было полной неожиданностью!